По наитию мамы, для самой себя обескураживающе, забралась в архивы своих стихов. На одни смотрела в изумлении – не помня ту себя, в которой эти чувства колотились. Другим улыбалась, как старым друзьям, напоминание о которых греет. Смеялась тем, в которых видна боль, которой больше нет. Этюд самолюбования в камере ушедших чувств.
То, что было живым трепетом, превратилось в пыль воспоминаний, правда стала небылицей с той же скоростью, с которой настоящее превращается в прошлое. Новые главы жизни переписывают книгу ушедших историй. Радостно что у моей души было так много места разрываться на части когда тому было время, больше можно себя этим не беспокоить.
Заглянула в мирно-спящие в бухте памяти строчки об отношениях, что прошли. Самое время сказать спасибо всем прошлым историям и, улыбнувшись, сложить мемуары на полку. Всему свое время. Красивый узор жизни, что увлекательнее смотреть издалека, когда все встало на свои места (может быть это время жизни и называют зрелостью?).
Вот думаю смогу ли я когда-то объяснить другу, сыну или дочери что водоворот чувств, засасывающий их в этот момент – развеется в потоке новых дней, если отдавать чувства ветру, лесу и морю?
Вероятно стоит собрать все свои стихи однажды где-нибудь. Как отражение меня, столько же, сколько и всех нас – политики, сообществ и отношений людей. Как комнату кривых зеркал человеческого эго, как напоминание что каждая минута растворяется в уходящем.
***
Захотелось оставить здесь два стиха о давно прошедших отношениях – одна из этих связей уничтожила меня в свое время страстью и глупостью, другая – воскресила доверием и добротой.
1) Короткая добрая близость, которая тогда дала мне поверить, что я могу быть с человеком, никого не спасая и не спасаясь. История, воскресившая мое доверие открываться и быть рядом.
Он – спокойствие, я – безумие
Я говорю о протестах, он – о суфиях
Я танцую, смеюсь и бешусь
В моих глазах – оттенок дикости
В его – глубоководная грусть
Мне свойственны манеры первобытности
А у него все прямо, чисто и наизусть
У меня – нараспашку, широко и наощупь
С музыкой громкой, сложной и мощной
У него – тишина, уравновешенность и принятие
Теплыми объятиями лечит мои проклятия
Я в укрытии его чистосердечной заботы
Плавлю стереотипы и линзы восприятия
У меня – перегруз в водовороте работы
Бесконечных историй горы
Я – иногда на автопилоте
Он – арабской вязью плетет узоры
В блокноте
С искренним любопытством, без споров
С умением слушать в разговорах
С ним – ясно, прозрачно и просто
Я забыла что так вовсе возможно
Я привыкла что всё неопределенно и сложно,
А здесь – опора и укрытие, пускай краткосрочно
Нет ни прошлого, ни будущего, да и сегодня не точно
Но с каждой секундой пропадает тревожность
Можно я просто побуду здесь? Можно.
2) И другая история, от которой мне в свое время снесло башню, что никогда хорошо не заканчивается. Связь в итоге раскромсашая меня на части и выбросившая за дверь иллюзий, чему я собственно очень благодарна – я научилась ценить тех, кто ценит меня, и быть только с теми, с кем мы можем обоюдно заботиться друг о друге.
на каплю горечи – ведро благодарности
на границе ясности и неясности я
во встречи радости, в близости сладости
в расставании грусти, в беспомощности ярости
на запястье
отстукивает минутами дробь
сколько осталось мне счастья
благость, восторг и скорбь
на сегодня в программе
ты раздаешь по граммам
спасение от всех напастей
я держусь на грани
мы животные одной масти
с мягким взглядом
но клыками в пасти
завтра твоей власти не будет рядом
сегодня – огонь, гости и сласти
обновленная форма шаманских обрядов
здесь меня еще можешь спасти
ловлю неуловимый запах
не издаю ни звука
подкрадываюсь на кошачьих лапах
заведомо зная не миновать разлуки
целину контакта вспахав
я теперь заламываю руки
чтобы не дай бог не заплакать
от очередной потери
больше чем просто друга
встретились два зверя
из одного круга
верю себе и не верю
день секундами меряю
на запястье стрелок стуком.
***
Всем добра и нежных перерождений
